В романе Петра Александровича Сажина (1906—1993) «Сирень», изданном в 1962 году, есть герой с редкой (точнее, экзотичной) фамилией — Удмуртцев. Ее носитель — академик архитектуры, преподаватель Московского архитектурного института. То есть в одном лице сошлись вместе единичная фамилия и очень высокий профессиональный статус ее обладателя.
Это, безусловно, не случайное совпадение заинтриговало, потому что этнонимичная фамилия Удмуртцев в художественном произведении звучит несколько искусственно, хотя она и образована по типу распространенных повсеместно фамилий Башкирцев и Татаринцев, а также широко распространенной в Удмуртии фамилии Вотинцев и малораспространенной в городе Ижевске фамилии Ногайцев.
С другой стороны, ни для кого не секрет, что за пределами Удмуртии этноним (название народа) «удмурты» нет-нет да и переиначат каждый на свой лад: «удмуры» (услышано в армянском городе Ленинакане, ныне Гюмри), «удмуртяне» (выражение О. Л. Книппер-Чеховой в письме к ижевскому журналисту Е. С. Флейсу), «удмуртцы» (как рассказывала моя коллега, так называли их, ижевских школьников, московские ровесники, когда класс был в турпоездке в столице). Из этого же ряда и фамилия Удмуртцев (словообразование уроженца Тамбовской губернии писателя П. А. Сажина).
Архитектор Удмуртцев (без упоминания его имени и отчества) почти отрицательный, но весьма влиятельный герой романа. Вот его портрет: «Академик дряхлел, но перед его фамилией столько званий, титулов! Он лауреат, вице-президент, член нескольких комитетов, академик, доктор... <...> Лохматые брови, сухонькое лицо, борода клинышком, реденький сивый волос — академик Удмуртцев. Если б Гаврилов согласился остаться в Липецке, значит, признал бы себя побежденным этим старичком. Нет! Он вернется в Москву! Удмуртцев — вот кто тянул его в столицу! Больше, в сущности, никто и ничто»¹.
Сделаем отступление и познакомимся с другими действующими лицами, а заодно и полюбуемся сиренью — еще одной «героиней» литературного произведения. Главный герой романа «Сирень» Василий Никитич Гаврилов — свежеиспеченный выпускник Московского архитектурного института, вчерашний танкист, молодой русский офицер, фронтовик. Он участвовал в освобождении Чехословакии — ее столицы Златой Праги и небольшого города Травнице, в котором встретил свою судьбу — девушку по имени Либуше, державшую в руках букет белой махровой сирени в тот памятный день. «Цветы переливались атласом, и при каждом встряхивании от них разливался пряный запах» (С. 462). Та счастливая чешская сирень вместила в себя и Великую Победу, и большую взаимную любовь, несмотря на тяжелое ранение Гаврилова.
К слову, далекая майская сирень упоминается также и в документальных источниках — в воспоминаниях ветеранов Великой Отечественной войны, участвовавших в освобождении Праги². Не обойдем вниманием и интересную статью доцента Удмуртского государственного университета Надежды Юрьевны Старковой — «Русская сирень как символ Великой Победы 1945 г.»: «Почему она? Пышные охапки сирени дарили девушки воинам-победителям, букетами сирени встречали на станциях поезда с возвращавшимися из Европы войсками. Радостная и яркая, ароматная и нежная, романтическая майская сирень запомнилась воинам-освободителям на долгие годы. Это самый популярный цветок Победы. Памятник маршалу Коневу в Праге с бронзовым букетом сирени в руках, кадры старой хроники, на которых мы видим летящие в окна эшелонов с воинами-освободителями [букеты сирени]... Сирень — растение, наделенное особой душой, хранящее память о событиях 1945 г.»³.
В романе «Сирень» еще одной фоновой «героиней» является обновляющаяся послевоенная Москва. Размах небывалого градостроительства преобразил столицу Советского Союза. Строились крупномасштабные объекты: здание Московского университета на Ленинских горах, огромный комплекс спортивных сооружений в Лужниках, новые дома в историческом центре и на городских окраинах. «Новые дома поднялись на Фрунзенской набережной. Новыми зданиями обставились и Можайка, и Ленинградское шоссе, и улица Горького, и Беговая, и Песчаные, и Черемушки... Целые улицы новых домов шагнули прямо в поле» (С. 574).
Капитан Гаврилов после освобождения Чехословакии был перекинут на Дальний Восток и, по окончании советско-японской войны, возвратился в родную Москву, а через пять лет успешно завершил учебу в архитектурном институте. Дипломный проект Василия Гаврилова был принят к производству, чтобы по нему начать строительство на юго-западе Москвы. Однако «...когда дошло до дела, на пути появились надолбы, ежи, рвы... Члену архитектурного совета — академику архитектуры Удмуртцеву — не понравился его проект. Но он не “мальчик из архитектурного”, а танкист! Не сойдете с дороги, уважаемый академик, пойду на таран!» (С. 577).
Но Удмуртцев был непреклонен: «— Что это за проект?! — сочным и зычным голосом опытного оратора говорил академик. — Нам предлагают многоэтажные сараи... Позвольте спросить автора этого шедевра, как он считает: существует ли архитектура как искусство? Или такого искусства уже нет и архитектор — это псевдоним инженера-конструктора? Почему все сброшено с пьедестала? <...> Я понимаю, сейчас не время для богатых фронтонов и колонн... Но мы же строим на века! Чем же будет отмечена наша великая эпоха?.. <...> В словах Удмуртцева была какая-то доля правды. И Гаврилов часто думал об этом. Но сейчас ему хотелось сказать, что задача советского архитектора состоит не в том, чтобы строить дома-памятники, а в том, чтобы строить дешевые, светлые и удобные жилища» (С. 580).
В конечном итоге в конфликте «отцов» и «детей» — конфликте поколений, как это часто бывает, победила всесильная молодость в лице Василия Гаврилова, а не отставленная старость в лице безымянного ретрограда Удмуртцева. «...А старикашка скис и, хотя и здоров, в академии не появляется и на архитектурный совет не ходит... Ну да бог с ним!» (С. 600)
Есть ли все-таки прототип у таинственного академика Удмуртцева, одного из героев романа Петра Сажина «Сирень»? Думаю, что да. Как-то на уроке истории в Удмуртском республиканском культурно-просветительном училище преподаватель Олег Владимирович Севрюков (1920—1981), известный ижевский краевед, рассказывал нам, студенткам библиотечного отделения, о жилищной политике во времена Н. С. Хрущева (1894—1971). Речь шла о постановлении ЦК КПСС и Правительства СССР от 4 ноября 1955 г. № 1871 «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве»4. По словам О. В. Севрюкова, оно было направлено против академика И. В. Жолтовского, эстета, ценителя и воплотителя итальянских классических форм в архитектуре. В качестве примера, чтобы мы лучше усвоили, Олег Владимирович указал нам на здание вечернего отделения Ижевского механического института (улица Максима Горького, 79), около Летнего сада. Колонны, портик, фронтон, барельеф, лепнина... Всё это, по постановлению партии и правительства, считалось «архитектурными излишествами». Автором этого здания, разумеется, был не Жолтовский, но его идеи были налицо.
В постановлении имя И. В. Жолтовского не упоминалось, но в этом нормативном документе были перечислены фамилии других 22-х архитекторов, впавших в немилость, авторов проектов жилых, общественных и промышленных зданий в Москве, Ленинграде, Тбилиси, Киеве, Харькове, Минске, Воронеже, Баку, Ростове-на-Дону, Краснодаре и других городах, где были допущены «значительные излишества». Некоторые из архитекторов были даже лишены званий лауреатов Сталинских премий. Также отмечалась «ошибочная направленность» и оторванность от жизни бывшей Академии архитектуры СССР.
Действительным членом Академии архитектуры СССР и был Иван Владиславович Жолтовский (1867—1959) — известный российский архитектор, теоретик архитектуры, педагог. В аббревиатуре его имени и фамилии — ИЖ — «считывается» Удмуртия. По воле автора романа Петра Сажина, видимо, так и возникла вымышленная фамилия литературного героя — Удмуртцев. Единственная в своем роде, она присутствует в рамках конкретного художественного произведения, но в реальной жизни абсолютно неизвестна ни в Ижевске, ни в Удмуртии — редкая, книжная, зашифрованная, «неправильная» фамилия, остающаяся по сей день исторической загадкой, за которой скрыта драматическая биография конкретного лица.
_______________
1 Сажин П. А. Сирень // Сажин П. А. Избранное : повести, роман. М. : Сов. писатель, 1981. С. 595, 599. Далее при цитировании страницы указываются в тексте.
2 От солдата до генерала : воспоминания о войне / Акад. воен. -ист. наук. М. : Изд-во Моск. авиац. ин-та, 2003—2005. Т. 1—5.
3 Патриотизм — духовный потенциал Великой Победы : материалы Республ. науч.–практ. конф., посв. 70-й годовщине Победы в Великой Отеч. войне 1941—1945 гг. (Ижевск, 29—30 апр. 2015 г.) : сб. ст. / Удмурт. ин-т истории, яз. и лит. Урал. отд-ния Рос. акад. наук. Ижевск, 2015. С. 182—183.
4 Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам. М., 1958. Т. 4. С. 515—525.
