В секторе редких и ценных документов хранится маленькая книжечка с таинственным названием — «Черный кабинет». Ее автор — С. Майский1 — делится с читателями воспоминаниями о своей службе в качестве перлюстратора — тайного просмотрщика корреспонденции. Считается, что «в России перлюстрация применялась по крайней мере со времен Петра I» и «во многих случаях (особенно с середины XIX века) существовала вне закона». В любом случае, «как правило, само существование перлюстрации держалось в секрете от населения» (см. соответствующую статью в Википедии).
Прослуживший в царской цензуре иностранных газет и журналов более 10 лет, С. Майский (будем называть автора так) проливает свет на деятельность секретного отделения — так называемого «черного кабинета», находившегося в здании главного петроградского почтамта. Вход в него был замаскирован шкафом с автоматически запирающейся дверцей, имелся и тайный выход. «Цензорами иностранных газет и журналов состояли люди весьма почтенные, все с высшим образованием, и служившие кроме цензуры, где они были заняты только по утрам и в дежурные дни по вечерам, еще и в других учреждениях: в министерстве иностранных дел, в университете или учителями средних учебных заведений. Эти цензоры в общей сложности владели всеми европейскими и азиатскими языками, и среди них были даже выдающиеся лингвисты-полиглоты, свободно говорившие на 15—20, а один даже на 26 языках».
Для просмотра отбирались письма сановников и их ближайшего окружения, письма эмигрантов, политически неблагонадежных и т. д. Существовал список департамента полиции с перечнем фамилий лиц, всю корреспонденцию которых следовало вскрывать, а копии писем представлять в департамент.
В «черном кабинете» корреспонденция вскрывалась (использовался костяной ножик или электрический прибор с паром), прочитывалась (в случае необходимости копировалась, фотографировалась или изымалась) и вновь заклеивалась. В наиболее сложных случаях после вскрытия приходилось использовать поддельные печати и пломбы. Как пишет автор, «судя по печатям писем, перлюстрированных в заграничных “черных кабинетах”, нигде не было столь совершенного способа производства поддельных печатей, как в России». Один из чиновников, изобретший простой способ изготовления поддельной печати, был даже награжден орденом Владимира 4-й степени «за полезные и применимые на деле открытия».
Перлюстраторы с годами становились неплохими графологами, а также понимали все иносказательные выражения, намеки и смысл недосказанного, находили ключи для криптограмм и с легкостью справлялись с зашифрованными текстами. По утверждению автора, силами перлюстраторов открывались целые артели фальшивомонетчиков и даже шпионские организации.
В книге описаны примеры деятельности зарубежных перлюстраторов, а также случавшиеся иногда курьезы в работе отечественных «черных кабинетов». «Так, например, однажды заделали и сдали конверт без вложения письма, которое осталось незамеченным среди других бумаг на столе чтецов; другой раз чтецы перепутали вложения двух конвертов, отправив нидерландскому посольству бумаги на испанском языке из Министерства иностранных дел в Мадриде, но все эти инциденты как-то сходили благополучно для “Черного кабинета”, хотя начальнику Главного управления почт и телеграфов они причиняли немало хлопот».
Книжечка С. Майского появилась в нашей библиотеке в 1943 году. К этому времени своего рода «черные кабинеты» — спецхраны — существовали и в советских библиотеках.
Фонд Национальной библиотеки УР, перешагнувшей свой вековой рубеж в 2018 г., изначально состоял из книжного наследия крупнейших библиотек Ижевска — это около 8000 книг и 10000 экземпляров периодики самой разнообразной тематики и целевого читательского назначения. Наличие среди них изданий, квалифицировавшихся как «устаревшая» и «идеологически вредная» литература, предписывало «оградить» их от массового читателя.
С первых лет существования библиотеки, функционировавшей сначала в статусе городской, был организован особый режим использования этих изданий в так называемом Справочном отделении. Здесь были выделены две группы книг. К первой относились особо ценные по содержанию и изданию (энциклопедии, иллюстрированные издания, альбомы), которые важно было сохранить в их первозданном виде. Ко второй — «книги, непригодные к выдаче широкой массе читателей по своему содержанию, например: книги, отклоненные научно-педагогической секцией ГУС2, новые издания без визы Главлита3; устаревшие и противоречащие идеологии марксизма, философские и т. д., книги религиозного содержания и с религиозным уклоном, но необходимые при всестороннем изучении этих вопросов»4. В положении о Справочном отделении был закреплен особый порядок выдачи этих книг в библиотеке. Работа в читальном зале предполагала наличие у посетителя удостоверения личности. Выдача книг на дом была строго ограниченной и допускалась в особых случаях: для докладов, лекций и «особо серьезных занятий». Кроме того, для получения книги необходимо было предоставить сотруднику библиотеки документ, выданный тем или иным учреждением или организацией, удостоверяющий необходимость выдачи книг. Поручители брали на себя ответственность за их целостность, а в случае потери были обязаны предоставить в библиотеку новую книгу того же заглавия и автора, или равноценную, или оплату двойной стоимости книги.
Запрещенные книги стояли изолированно от общедоступных. Для удобства в обслуживании на них приклеивали бумажные ярлыки и рукописные записи типа «РК», «Не выдается» или «На дом не выдается», до сих пор сохранившиеся на изданиях первоначального фонда.
С усилением государственного идеологического контроля и со сменой статуса библиотеки (областной, позже — республиканской) количество изданий, которые нельзя было выдавать читателю, увеличивалось. Библиотеке была вменена обязанность изымать литературу, запрещенную органами цензуры, и из других библиотек республики. Часть книг подлежала уничтожению, другая хранилась и выдавалась только определенным категориям читателей. С течением времени некоторые издания реабилитировались. В этом случае их возвращали в общие книжные фонды для свободного использования.
Об изъятии литературы из общего фонда библиотек — процессе, отражавшем внутрипартийные игрища и борьбу с инакомыслием, — можно судить по приказам Главлита. Учреждения, в которые поступали эти приказы (на них стоял гриф «секретно»), должны были их строго выполнять и регистрировать. Так, в память о том периоде, в нашей библиотеке сохранилась тетрадь учета поступлений и выбытия приказов Главлита. Имеются у нас и отдельные экземпляры приказов, наиболее ранний из которых датирован 1959 годом, когда в стране еще наблюдался широкий размах цензурирования. В нем дано следующее предписание: «§ 1. Изъять из библиотек общего пользования и книготорговой сети отдельно изданные брошюры и книги Маленкова, Кагановича, Молотова, Булганина и Шепелева. § 2. Изъять из книготорговой сети портреты Маленкова, Кагановича, Молотова, Булганина и Шепелева». В 1960—1980-е годы эта же участь постигла произведения эмигрантов третьей волны: В. П. Аксенова, А. А. Галича, А. А. Зиновьева, А. В. Кузнецова, В. П. Некрасова, А. И. Солженицына, Е. Г. Эткинда и др.5
Тотальный государственный контроль за печатной продукцией и увеличение в библиотеке количества запрещенных изданий вызвали необходимость создания специализированного фонда. В соответствии с приказом Министерства культуры УАССР от 2 мая 1959 г. в отделе основного книгохранения библиотеки должна была быть выделена отдельная изолированная комната для отчуждения от читателей (и даже библиотекарей!) литературы, не соответствующей государственной идеологии. Был создан спецфонд, получивший — как и в целом по стране — обиходное название «спецхран». Основной задачей сотрудника, которому он доверялся, являлось своевременное изъятие из библиотек республики запрещенных Главлитом изданий с последующим их хранением.
Работа со спецфондом велась в этот период строго в соответствии с инструкциями, разработанными Главным управлением по охране государственных тайн в печати при Совете министров СССР. Приказы со списками и инструкции по работе с ними присылались регулярно. Сотрудникам библиотеки приходилось вести работу не только со списками книг, на которых стоял гриф секретности, но и с теми, с которых он снимался. Все библиотеки республики были вовлечены в круговорот работ с «идеологически не соответствующей» для советского человека печатной продукцией: это и составление запросов, актов, сопроводительных писем к ним, хранение, уничтожение и пересылка запрещенных книг, ведение учетных документов, в том числе тетрадей выдачи литературы с указанием фамилий читателей (изредка эти тетради проверялись уполномоченными органами власти).
Важной составляющей была отчетность. Так, в соответствии с письмом из Управления по охране военных и государственных тайн в печати при Совете министров Удмуртской АССР от 27.10.1962, библиотеке поручалось подготовить материал, в котором «должно быть указано количество библиотек, из них проверенных библиотек и количество изъятых книг, брошюр, альбомов и другой продукции, по “Сводному списку”». Проверялась и работа в целом по списанию литературы, в том числе устаревшей по содержанию. Как видно из отчета директора библиотеки за тот же 1962 год, только за 9 месяцев было проверено 77 библиотек, при этом осуществлен 61 выезд в районы и города республики. Списано 22525 экз. Главное внимание было уделено списанию «устаревшей сельскохозяйственной литературы, пропагандирующей травопольную систему земледелия, отвергнутые практикой методы содержания скота, заготовки кормов для животноводства <...> книг об опыте работы МТС и т. д.». Директор отчитался в том, что в библиотеках «литература антипартийной группы повсеместно списана».
Масштабы и ответственность работы с запрещенной литературой требовали координации и контроля со стороны Республиканской библиотеки. В 1970-е годы спецхран перевели в состав сектора обменного фонда при отделе книгохранения. А шкаф с редкими изданиями остался на прежнем месте. Постепенно он пополнялся старинными книгами, такими как рукописный список XVIII в. «Поучительных слов» Ефрема Сирина, московскими изданиями «Требника» (1625) и «Грамматики» Мелетия Смотрицкого (1648). И, наконец, в соответствии с приказом директора библиотеки от 22.12.1983 г. при отделе основного книгохранения был организован сектор редких книг и литературы специального хранения. В его фонд передали книги из того самого закрытого шкафа и все запрещенные в тот период издания. Именно с этой даты и ведет свою историю сектор редких и ценных документов НБ УР, кардинально изменивший деятельность с того момента, когда работа спецхрана осталась в прошлом.
Тайную завесу с книг, носивших «враждебный характер к советской власти», стали приподнимать с наступлением в стране «перестройки» и с упразднением в 1991 г. Главлита. Сегодня издания, некогда прошедшие особый контроль, напоминают нам о прошлом. Ныне они входят в состав отдельного фонда, состоящего из более чем тридцати коллекций, сформированных в специализированном фонде редких и ценных документов.
_______________
1 Майский С. «Черный кабинет» : из воспоминаний бывшего цензора. Петроград : Былое, 1922. — 23 с. Текст этой книжки публикует в приложении к своему фундаментальному исследованию «“Черные кабинеты”. История российской перлюстрации. XVIII — начало XX века» (М. : Новое литературное обозрение, 2015) д-р ист. наук Владлен Семенович Измозик. В примечаниях автор указывает, что впервые «воспоминания бывшего цензора» были опубликованы в журнале «Былое», посвященном истории освободительного движения (1918. Кн. 7. Июль. С. 185—197), а за псевдонимом С. Майский стоит В. И. Кривош-Неманич (1865—1942) — российский и советский полиглот, криптограф, стенограф, переводчик.
2 Научно-педагогическая секция образована в 1921 г. (председатель — Н. К. Крупская) при Государственном ученом совете (ГУС) — руководящем научно-методическом органе Наркомпроса РСФСР, ведавшем осуществлением политики государства в области науки, искусства, образования и социалистического воспитания.
3 Главное управление по делам литературы и издательств — орган государственного управления СССР, осуществлявший цензуру печатных произведений и защиту государственных секретов в средствах массовой информации в период с 1922 по 1991 год.
4 ЦГА УР. Ф. Р-174. Оп. 1. Д. 255. Л. 7.
5 Подробнее о работе библиотеки с запрещенной литературой см.: Гроздова Н. В. Изучение истории спецфонда (спецхрана) Национальной библиотеки Удмуртской Республики // Национальная библиотека Удмуртской Республики: между прошлым и будущим : к 90-летию библиотеки. Ижевск, 2008. С. 54—81.
