Край удмуртский

«...О, память светлая! / Надежно всякий узелок / в тебе завязан...» — писал Баки Урманче в стихотворении «Идель». Грани творчества этого выдающегося татарского художника-мыслителя, которого называют основоположником профессионального татарского изобразительного искусства, всеобъемлющи: живопись, графика, скульптура, декоративно-прикладное искусство, поэзия. Его мощное самобытное художественное мастерство восходит к давним традициям мирового искусства — как европейской, так и восточной его равновеликих ветвей.

Баки Идрисович Урманче (1897—1990) — автор портретов и пейзажей, исторических и жанровых картин, театральных декораций и книжных иллюстраций, арабских каллиграфических миниатюр-шамаилей и архитектурно-скульптурных ансамблей. Он был одарен также литературно и музыкально. В его наследие входит философская лирика и переводы. Выпускник медресе, он знал арабский, персидский (фарси), турецкий, и его познания в средневековой восточной текстологии высоко оцениваются учеными-филологами; свободно владел русским, английским, французским, немецким языками — одним из его кумиров был Гёте. На протяжении всей своей жизни Урманче собирал и исполнял как певец народные татарские и восточные эпические песни (дастаны, баиты), широко распространенные в народном творчестве татар, а также башкирский, казахский, чувашский и русский песенный фольклор («Варяг»¹, «Бродяга»).

Он и сам по себе был произведением искусства — рослый, под два метра, добродушный великан-богатырь, словно сошедший со страниц тюркского эпоса.

И еще был ярко выражен у Баки Идрисовича педагогический и просветительский талант. Он успешно преподавал в Казанской художественной школе (ныне Казанское художественное училище им. Н. И. Фешина) и Ташкентском театрально-художественном институте им. А. Н. Островского (ныне Государственный институт искусств и культуры Республики Узбекистан)².

Его жизненный путь не был гладким, а был проложен «через тернии — к звездам». В 1929 году художник попал под первую волну сталинских репрессий и по обвинению в национализме вместе с младшим братом Хади попал в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) на Белом море, откуда ему удалось вернуться через 5 лет, но уже одному.

Судьба меня лишала очага,
В разлуке горевал я долго-долго.
И видел поле — всё стога, стога.
И на снегу искал сосновые иголки³.

...А 20-летним молодым человеком, демобилизовавшись из армии в 1917 г., он приехал на работу в удмуртский Глазов, о котором оставил воспоминания, написанные на татарском языке⁴. В них он рассказывает, как, приехав из Перми, инспектировал татарские школы Глазовского уезда Вятской губернии, как общался с известными людьми — Микдатом Брундуковым⁵, Самигуллой Касимовым⁶, супругами Сахибгареем и Магруй Ямбаевыми, общественными деятелями города Глазова.

Сахибгарей Саханъянович Ямбаев был родом из Уфимской губернии. В Глазове содержал магазин. По соседству жил его брат. Жена Магруй Хусаиновна преподавала татарский язык в татарской школе, владела турецким и французским языками. В их просторном и уютном доме было много книг, но не было, к сожалению, детей. Сахибгарей Саханъянович был разносторонне образованным человеком, хорошо говорил по-русски, играл на пианино, был невероятно трудолюбив. Учился он в Стамбуле, столице Турции. В Вятской губернии сумел стать знаменитым и завоевать авторитет. (Говорил, что при Петре I и его дочери императрице Елизавете знатным татарам было трудно пробиться в светском обществе.) При непосредственном участии С. С. Ямбаева в 1918 г. в Глазове был открыт Дом татарской культуры, ставший центром общения татар Глазовского уезда.

Баки Урманче вспоминал, что Сахибгарей Ямбаев отнесся к нему поначалу с прохладцей: «Он думал, что я лентяй, “не стремительный”. В Глазове я посещал художественную студию при мужской гимназии, но имя учителя рисования не запомнил. Когда Сахибгарей Сахинъянович увидел мои рисунки, он мне сказал, чтобы я сделал декорации для татарского театра».

В своих воспоминаниях Баки Идрисович дал панораму школьной и шире — городской и уездной жизни:

Татарские деревни, расположенные около Глазова, заметно отличались от удмуртских. Дом, постель, пища, одежда, чистота жилища — во всем было заметное отличие. <...> В Глазовском уезде было много татарских деревень, в каждой из них была школа.

В Кестыме, кроме школы, была библиотека. Запомнился интересный эпизод: в Кестымской сельской школе работали молоденькие учительницы. Обе были настолько стеснительными, что не захотели со мной разговаривать: не было принято женщинам-татаркам общаться с мужчинами, даже по делу, как со мной — инспектором Наркомпроса Татарской АССР. Но потом мы всё же нашли общий язык.

Зимой кестымские купеческие обозы ездили в Казань — торговать пушниной. А из Казани обратным рейсом доставляли «красный товар»⁷, а также фрукты и ягоды. <...>

Я всегда вспоминаю Глазов добрым словом. Конечно, в Глазове я не смог проявить себя, потому что у меня не было педагогического образования. После учебы в казанском медресе «Мухаммадия» я немного учительствовал, работал в шахте, на заводе, служил в армии. А коллеги в Глазове окончили профильные учебные заведения, прошли практику в русских и удмуртских школах, хорошо одевались.

Я был плохо одет, ходил в солдатской форме. Сахибгарей Ямбаев дал мне свою кожаную шапку. Он одевался со вкусом, по-европейски — на собрания всегда надевал сюртук. Иногда его седую голову венчала бархатная тюбетейка.

Когда мне надо было зимой по деревням ходить, то кто-то из купцов доставал для меня доху — шубу из шкур мехом внутрь и наружу. Внутри — из белки, а сверху — из кожи жеребенка. На ногах — пимы. И всё это — благодаря Сахибгарею Сахинъяновичу. И на квартиру именно он меня устраивал в деревнях.

Однажды я жил в русской семье. Хозяина звали Александр Ионович. Его жена работала в аптеке. Дом был большой, с просторными комнатами. Кроме меня, у них жили еще двое квартирантов. Каждый день я что-то рисовал, сделал несколько акварельных этюдов. Хозяева занимались в драмкружке. Александр Ионович, самодеятельный артист, был очень хороший человек.

...Октябрьская революция в Глазове прошла без войны и драки. Запомнился железнодорожный вокзал и солдаты в несвежей, мятой одежде, с мешками. У многих из них не было винтовок. Войска бросили фронтовые позиции, все в спешке ехали домой. Поезда брали штурмом.

И я был недавно таким же солдатом. Смотрел на них и радовался: они ехали к себе, на родину, к своим близким. Я вечерами специально приходил на вокзал, чтобы понаблюдать за солдатскими типажами.

Послереволюционное время было самым радостным. Жизнь в Глазове мне вспоминается как время больших надежд, душевного подъема и спокойствия⁸.

РЕПРОДУКЦИИ ПРОИЗВЕДЕНИЙ Б. УРМАНЧЕ

Автопортреты

• Автопортрет. 1922. Бумага, карандаш, тушь, перо. Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан (ГМИИ РТ).
• Автопортрет. 1934. Холст. масло. ГМИИ РТ.
• Автопортрет. 1947. Картон, масло. ГМИИ РТ.
• Автопортрет. 1959. Бумага, карандаш.
• Автопортрет. 1974. Холст, масло. Собрание семьи художника.

Живопись

• На току. 1937–1970-е. Холст, масло. Частное собрание (Казань).
• В предгорьях Урала. 1979. Холст, темпера. ГМИИ РТ.
• Зимние лучи. Холст. масло. 1987. ГМИИ РТ.
• На Каме. 1987. Холст, масло. ГМИИ РТ.
• Натюрморт с дыней. 1946. Холст, масло. ГМИИ РТ.
• Приезд Ибн-Фадлана в Булгары. 1973. Картон, темпера. ГМИИ РТ.
• У лодочной переправы. 1929. Холст, масло. ГМИИ РТ.

Женские портреты

• Девушка в зеленом платке. 1927. Холст. масло. ГМИИ РТ.
• Портрет Лии Загидуллиной (В желтой шубке). 1986. Холст, масло. Частное собрание (Казань).
• Фарида. 1985. Холст, масло. ГМИИ РТ.

Графика

• В обозе Алты-Биш Сапыя. 17 дней до Яика. Иллюстрация к воспоминаниям Г. Тукая «Что я помню о себе». 1984. Бумага, тушь, перо. Собственность семьи художника.
• Озан-музыкант. Иллюстрация к тюркскому героическому эпосу «Коркут». 1940. Бумага, акварель. Собственность семьи художника.
• Последние листья. Ноябрь. 1974. Бумага, акварель. Собрание Фонда Марджани (Москва).
• Шамаиль «Не гневайся». 1989. Бумага, тушь, перо, бронзовая краска. ГМИИ РТ.

Скульптура, декоративно-прикладное искусство

• Сююмбике. 1980. Дерево. ГМИИ РТ.
• Татарка с ведром. Конец 1920-х. Глина, ручная лепка, роспись. Собрание Национального музея Республики Татарстан.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

• Урманче Б. «А всё ж чего-то на земле оставить жаль...» : [подборка стихотворений] / авториз. пер. с татар. яз. Рустема Кутуя // Казань. 1997. № 10/11. С. 48—52.
• Урманче Б. Глазов (1917—1918) // Баки Урманче и татарская культура. Казань, 2005. С. 332—336. — Текст татар.

* * *

• B. Urmanche. Grapfic art (portrait) = Б. Урманче. Графические портреты / сост. Ф. Ахметова-Урманче. Казань : Татар. кн. изд-во, 1997. — 63 с. : ил. (Мастера искусства Татарстана). — Текст татар., англ., рус.
• Баки Урманче. Живопись, графика, скульптура, декоративно-прикладное и театрально-декорационное искусство : К 115-летию со дня рождения : каталог выст., 22 февр. — 22 апр. 2012, Нац. художеств. галерея «Хазинэ». Казань : Заман, 2012. — Текст рус., англ., татар.
• Бакый Урманче = Баки Урманче. Живопись, скульптура, графика : К 110-летию со дня рождения : каталог выст., февр.—март 2007, Казань, Нац. художеств. галерея. Казань : Заман, 2007. — 112 с. : ил. — Текст татар., рус.
• Баки Урманче и татарская культура / Академия наук Республики Татарстан. Казань : Фән, 2005. С. 332—336.
• Каталог произведений художника Урманче Баки Идрисовича. Алма-Ата : Казах. гос. изд-во художеств. лит., 1959. — 73 с. : ил.
• Новицкий А. Баки Урманче. Казань : Татар. кн. изд-во, 1994. — 292 с.
• Розенберг Н. А. Прорубить окно в Азию : учеб. пособие. Ижевск : Удмурт. ун-т ; С. -Пб. : Изд-во Рос. гос. пед. ун-та им. А. И. Герцена, 2001. — 194 с. : ил.

* * *

• Ахметова-Урманче Ф. В. Фольклорные основы творчества Б. Урманче // Баки Урманче и татарская культура. Казань, 2005. С. 83—96.
• Калимуллина Ф. Г. Брундуков (Борындыков) Микдат Юнусович // Татарская энциклопедия. Казань, 2002. Т. 1. С. 464. : ил.
• Сайдашева М. А. Касимов (Касыймов) Самигулла Сунгатуллович // Татарская энциклопедия. Казань, 2006. Т. 3. С. 258. : ил.

_______________

¹ Отец художника Идрис Хасанович (1860—1931), имам мечети, учитель приходской школы выписывал периодику на татарском и русском языках, в которой широко освещались события Русско-японской войны 1904—1905 гг. Иллюстрированные статьи и лубочные картинки о войне, в том числе о героическом крейсере «Варяг» в составе Тихоокеанской эскадры Российского Императорского флота, служили будущему художнику — семи-восьмилетнему ребенку — материалами для копирования.

² «В сегодняшнем Татарстане Баки Урманче безоговорочно признан классиком. Известность и популярность его велики, он действительно народный художник, много сделавший для возрождения культурной памяти народа, исконных ценностей татарской культуры. Это первый преподаватель-художник из татар, первый скульптор, работавший в мраморе», — писала ижевский культуролог и искусствовед Наталья Розенберг. Цит. по изд.: Розенберг Н. А. Прорубить окно в Азию. Ижевск ; С. -Пб., 2001. С. 135.

³ Авторизованный перевод с татарского Рустема Кутуя.

⁴ Баки Урманче и татарская культура / Академия наук Республики Татарстан. Казань : Фән, 2005. С. 332—336.

⁵ Микдат Брундуков (1896—1965) — председатель Пермской губернской мусульманской военной коллегии («он был в военной форме — видный, подтянутый, аккуратный»); одно время был личным секретарем И. В. Сталина (см.: B. Urmanche. Grapfic art (portrait) = Б. Урманче. Графические портреты. Казань, 1997. С. 63); в 1922—1924 гг. занимал пост народного комиссара просвещения Татарской АССР.

⁶ Самигулла Касимов (1897—1968) — политический деятель, уроженец деревни Кестым Глазовского уезда (ныне Балезинский район Удмуртской Республики); в 1930—1932 гг. работал в должности председателя Госплана Татарской АССР, а затем Татарского республиканского комитета по радиовещанию.

⁷ Текстиль, ткани, мануфактура.

⁸ Подстрочный перевод статьи Б. Урманче «Глазов (1917—1918)» с татарского языка — Венеры Сафиной, библиотекаря Зеленодольской централизованной библиотечной системы.